Шимпанзе ведут себя удивительно истерично, а гориллы — спокойно. У шимпанзе борьба сексуальных партнеров вызывает напряженность, гориллы же ее явно избегают. Сексуальный хаос у макак-резусов, добродушная полигамия у обезьян Нового Света, вооруженное перемирие между самцом и самкой шимпанзе, все дозволяющий патриархат у горилл — таковы удивительно разные формы поведения животных, принадлежащих к одному и тому же отряду приматов.

Ни один из этих видов обезьян не принял форму единобрачия, к которой пришло человечество. Но есть еще один вид обезьян — гиббоны — которые вызывали интерес у путешественников юго-восточной Азии в течение многих веков, и теперь мы располагаем достаточно надежной информацией о жизни этих небольших обезьян.

Гиббоны спали всю ночь в средней части дерева, но, когда первые лучи света коснулись вершин, гиббоны сразу же забрались туда. Так они поступили сегодня, так они делали вчера, так они делают каждый день. Усевшись на ветвях, подперев подбородки коленями и ухватившись длинными руками за сучья, они начинают свое утреннее хоровое пение. Издаваемые ими звуки разносятся по всей долине, а с противоположных скал слышатся ответы соседней семьи гиббонов. Потом третья, а за ней четвертая группа присоединяются к этой музыкальной перекличке.

Все гиббоны от мала до велика с писклявыми детскими взвизгиваниями и низкими басовитыми возгласами самцов (диапазоны их голосовых звуков шире человеческих) пели одну и ту же песню. Это была настоящая мелодия, начинавшаяся с ноты «ми» и переходившая в полную октаву, после чего голоса начинали гибко выводить трели. Каждый звук открывался нотой «ми», а потом вся рулада развертывалась в мажорной, ликующей тональности. Достигнув максимума в полноте звучания, гиббоны начинали трепетать всем телом, и звуки постепенно снижались каждый раз на четверть тона.

У гиббонов есть целый репертуар окликов и звуков, но утреннее представление считается образцом их хорового пения. Гиббоны — единственные живые существа в природе, не считая человека, которые способны петь чистыми голосами. Их голос аналогичен человеческому. Конечно, они ограничены «обезьяньими» умственными способностями и чувствами, но они «единственные по-настоящему поющие животные из всех млекопитающих».

В описываемом обезьяньем семействе самка-мать больше всех остальных наслаждается утренним концертом. Она удерживает исполнителей на месте около двух часов. Когда она пресыщается, то берет на себя инициативу и ведет свое семейство вниз, где она, ее супруг и трое малышей начинают ловить кузнечиков.

Все они, включая однолетнего детеныша, бегают на задних ногах, сохраняя равновесие широко расставленными передними ногами. На земле они очень напоминают людей, хотя слишком малы и скорее походят на худеньких детей.

По своему размеру гиббоны занимают промежуточное положение между мартышками
и человекообразными обезьянами.

Они бесхвостые, кожа на их лицах темная, изящно обрамленная белой шерстью. Остальная шерсть короткая и шелковистая, она черного или темно-серого цвета. Черты лица их напоминают человеческие: у них большие глаза, маленькие носы, очень подвижные губы, иногда кривящиеся в улыбке (даже самые «ученые» наблюдатели полагают, что такое выражение лица гиббонов можно считать улыбкой), линия рта чаще всего несколько опущена, что придает обезьянам выражение задумчивости, сочетающейся с горделивостью. Передние конечности гиббонов довольно примечательны: их необычайно длинные пальцы, оканчивающиеся ногтями, как у человека, настолько деликатно ко всему прикасаются, будто они созданы лишь для того, чтобы показывать рисунки на крыльях бабочек или сбрасывать капли росы с цветов.

Когда гиббоны взбирались обратно на свое дерево, они обхватывали передними конечностями ствол дерева и «шагали» вверх на почти выпрямленных ногах.

В описываемом семействе были почти взрослая дочь, два юных сына, еще один маленький сын и какой-то родственник. Он был настолько стар и скрючен артритом, что не мог слезть с дерева. Питался он тем, что ему приносили остальные члены семьи, а они заботились о нем хорошо.

Наше семейство ежедневно совершало обход своей территории размером в тридцать пять акров, останавливаясь у тех деревьев, плоды, листья или верхние побеги которых достигли соблазнительной зрелости.

Такая прогулка обычно совершалась совместно всеми членами семьи, но в это утро они разделились.

Увлеченная романтическими похождениями дочь удрала сразу же после того, как закончилось пение; ей предстояло провести весь день в обществе молодого самца из соседнего семейства.

Самке-матери пришлось остаться с младшим членом семьи, который стал настолько тяжелым, что его нельзя было носить с собой, но он был еще слишком мал, чтобы учить его перепрыгивать с дерева на дерево.

Отец семейства вместе с двумя юными сыновьями отправился по воздушной тропе, причем отличавшийся терпеливостью отец позволил одному из сыновей самому выбирать дорогу. На этот раз не было твердого распорядка следования. Раньше, когда юнцы были еще совсем неопытными, первыми шли отец или мать. Это позволяло молодежи усвоить, какой прыжок безопасен, и как нужно раскачаться, чтобы с самой верхней точки дерева попасть на нижний сук, а с него снова взобраться на дерево. Постепенно они отлично изучили дороги, проходящие по их деревьям, а когда подросли новые деревья, то они стали прокладывать новые маршруты. И чем длиннее были ветви деревьев, тем дальше можно было прыгнуть. Во время прогулок размер прыжков, которые должны были делать члены семейства, определялся его главой. Но на этот раз отец семейства позволил юному сыну руководить остальными.

Отец и сыновья любили самую разную пищу. Молодой гиббон, который сегодня был вожаком, больше всего любил орехи, а потому он повел всю компанию к ореховой пальме. Затем они отправились поесть ярко-красных, покрытых колючками плодов рамбутана, кислых стручков тамаринда, огромных плодов бананов, которые прежде надо очистить от кожи, а затем уже впиться в их сочную мякоть. Семейство гиббонов было очень привередливо в выборе пищи; пальцами и зубами они очищали кожуру с плодов, выбрасывали побитые места и семена и ели неторопливо, как бы смакуя пищу.

Внезапно отец семейства услышал доносившиеся сверху звуки. Тогда он взял на себя роль вожака и рванулся вперед. Его подозрения оказались правильными: соседнее семейство позарилось на принадлежащее нашим гиббонам фиговое дерево, плоды которого только что достигли зрелости. Раскачиваясь в воздухе, он стал пронзительно протестовать, а нарушители границы притихли. Встав в полный рост на нижней ветви фигового дерева, он грозно потребовал, чтобы грабители убирались восвояси, но так как соседи пришли вшестером, то их ответные крики заглушали голос отца. Тогда сыновья поддержали отцовские возгласы, и нарушители спрыгнули наземь. В сопровождении законных хозяев они проследовали до установленных границ владения. Очутившись на собственной территории, шестеро гиббонов начали всячески насмехаться над отцом. Он отвечал им, но его голос становился все более умеренным, и, хотя он не простил обидчиков, его гнев утих. Ведь победа была за ним, а потому спустя несколько минут он начал обмениваться с соседями довольно приветливыми возгласами.

На протяжении всего конфликта угрожающих жестов не было.

В большинстве случаев эти небольшие человекообразные обезьяны заменяют ярость (которая легко могла бы привести к драке) негодованием, причем они выражают его возгласами, а не ударами.

По-видимому, им свойственно чувство справедливости, и если кто-нибудь ее нарушит и совершит проступок, требующий возмездия, то этим возмездием будет быстрый и решительный укус. Пограничные же столкновения чаще всего разрешаются просто выкриками.

Отец семейства весь день не видел свою дочь и только несколько раз слышал ее голос. Она безусловно встретила своего партнера по играм, и вначале они развлекались игрой в салочки, совершая захватывающие дух прыжки по деревьям. Как братья и сестры подзадоривают друг друга на всякие проделки, так и эти двое непрерывно соперничали в проявлении ловкости и грациозности. Когда соревнование закончилось, они отправились на поиски плодов. Они явно наслаждались совместным времяпрепровождением. Спустившись на землю, они принялись ловить муравьев, затем напились воды из родника, опуская передние лапы в воду и слизывая ее с шерсти. Потом они обнаружили лежку медведя, улеглись в ней отдохнуть, позабавились и поухаживали друг за другом, но ни к чему больше их игры не привели, во всяком случае на этот раз. Именно так они будут вместе проводить все дни на протяжении четырех-пяти недель; у гиббонов принято длительное ухаживание, и они очень разборчивы при выборе партнеров.

Малейшая попытка проявления власти или жестокости независимо от того, исходит ли она от самца или самки, может оставить обидчика в печальном одиночестве. Но, как видно, такие промахи бывают очень редко.

Нежность взаимных чувств у наших гиббонов непрерывно нарастала. Через некоторое время чувства станут настолько сильными, что парочка исчезнет из этой части леса и навсегда покинет родную семью. Она будет рыскать по лесу до тех пор, пока не обнаружит никем не занятую группу деревьев, которую объявит своей собственностью.

Сидя на родном дереве, самка следила за мужем и сыновьями до тех пор, пока они были видны. Потом в ее поведении появилась какая-то неуверенность, хотя для этого не было никаких причин, кроме одиночества. Некоторое время самка отдыхала, уставившись взглядом на отдельные деревья и поворачивая гoлову так, чтобы лучше улавливать звуки. Потом она принялась кормить своего детеныша. Она несколько раз прерывала кормление, чтобы посмотреть на мордочку своего отпрыска и улыбнуться ему любящей улыбкой. Затем она принялась приводить в порядок его шерстку; чистят своих отпрысков и другие обезьяны, но только гиббоны очень нежно прикасаются к шерстке пальцами, заботливо удаляя из нее комочки грязи или отшелушенной кожи, разбирая и приводя в порядок спутавшиеся шерстинки. В шкуре гиббонов нет паразитов, и мех их детенышей чист, как тело ухоженного ребенка.

На соседней ветке сидела и приводила себя в порядок старая обезьяна; она делала это с полным старанием, но так как была покалечена артритом, то не могла пригладить спину. Когда самка-мать закончила туалет детеныша, она помогла старой обезьяне привести себя в порядок (в семьях гиббонов принято помогать друг другу в таких делах).

Было видно, что самка сегодня в возбужденном состоянии. Казалось, что ее жизнь замерла с того момента, как муж отправился на прогулку без нее. Но вот стук бамбуковых стволов возвестил о его возвращении. Раскачиваясь на бамбуке, отец семейства прыгнул, и пружинящий бамбук ударился о соседние стволы и издал металлический звук. Услышав этот звук, самка-мать словно засияла и побежала навстречу мужу.

И вот он явился — никакая птица не могла бы примчаться с такой скоростью. Последний прыжок, прежде чем самец попал на родное дерево, был огромным, но он точно рассчитал его и поймал ветку прямо над тем местом, где ждала самка-мать. Прекратив раскачиваться, он спустил ноги на нижнюю ветвь и направился к своей супруге. Они приветствовали друг друга, как это делают все любящие гиббоны, но обычность встречи не уменьшила ее изящества. Они пошли медленно, улыбаясь друг другу, обнимаясь и издавая тихий писк. Так они дошли до места, где сегодня утром расстались…

Супруги покинули средние ветви, перебрались наверх и стали приводить друг друга в порядок. Сначала самец принялся разбирать шерсть самки и удалять мельчайшую грязь; затем они поменялись ролями. Это занятие продолжалось до тех пор, пока шерсть у обоих не приняла безукоризненного вида. Потом они уселись рядышком в позе, которая свидетельствовала о глубокой гармонии чувств.

Таковы гиббоны. Подробности их семейной жизни отнюдь не идеализированы. Свидетельство такого поведения можно найти в различных заслуживающих доверия источниках. В научных докладах многих наблюдателей можно прочесть о теплоте отношений между гиббонами.

Они удивительно ласковы со всеми, кого знают и кто относится к ним с любовью. Они даже обнимают своих доброжелателей.

По материалам
С. Кэрригер «Дикое наследие природы»