Многие орнитологи отмечают, что пение птиц продолжается довольно долго после окончания сексуального сезона в жизни птицы, причем птицы все время его совершенствуют. Касаясь этого вопроса, У. Торп ссылается на мнение ряда ученых: И. П. Бикнела, который утверждает, что песни многих американских птиц звучат в конце лета и осенью лучше, чем в сезон размножения;Р. Нобля, обнаружившего, что жаворонок поет самые длинные песни в сентябре — октябре; А. А. Саундерса, который обращает внимание на тот факт, что американские птицы после сезона гнездования не только улучшают, но иногда и полностью меняют свои песни; В. Хекера, обнаружившего те же особенности в осенне-зимних песнях птиц Центральной Европы.

Г. Бокер, изучавший птиц, поющих осенью и зимой, не установил у них высокой интенсивности в продуцировании гормонов в эти сезоны и поэтому сделал вывод, что нельзя приписывать позднему пению птиц мотивы, связанные с проблемой размножения.

Уоллс Крэйг — один из самых почитаемых знатоков птичьего пения — приводит довольно распространенное мнение о том, что песня восточной лесной мухоловки, исполняемая ею в сумерки, не имеет ничего общего ни с территориальными притязаниями, ни с сексуальными мотивами. Он указывает на «длительность и непрерывность песни, на ее усложненность и музыкальное построение, на ее преимущества перед дневным пением». Объясняя эти качества, ученый указывает, что следует признать наличие психологических факторов, определивших пение птицы.

Одно из доказательств того, что не все птицы поют только с целью привлечь самку (или самца), это пение птиц, подражающих другим птицам. Вряд ли песня многоголосого пересмешника, подражающего тоскующей и призывной песне плачущей голубки, имеет романтическую подоплеку.

Помимо птиц песни распевает удивительно большое число млекопитающих, например бурундуки и белки, включая белок-летяг, которые поют целой компанией (так называемое хоровое исполнение песен). Интересное наблюдение за  поющей мышью. Она начинала пение при звуках музыки, передававшейся по радио. Даже после того, как радио выключали, эта мышь продолжала слабеньким голоском выводить плавную, с канареечными трелями песенку.

В журналах по природоведению, печатавшихся на протяжении последнего столетия, можно найти много статей о мышином пении. У. О. Хайки в «Америкен нейчералист» писал о мышке, которая наполнила стоявшую в шкафу галошу зернами кукурузы и, усевшись на свое богатство, минут десять тянула «великолепное соло».

Ее песня не была попискиванием, это был протяжный музыкальный звук «ту-вит-ту-у-ви-ву-ву-ви-ву», менявшийся по высоте тона». Мистер Хайки предполагал, что его певица была «мышью из прерий», но, по-видимому, петь может любая мышь.

Если кому-нибудь приходилось слышать вой волчьей стаи в лунную ночь в тундре (а вой этот не любовный призыв, так как животные воют коллективно), того всю жизнь будут преследовать «трели» этой дикой гармонии. Эскимосская лайка Бобо в своем пении всегда стремилась добиться определенного эффекта, который заключался в достижении высокой, чистой и звенящей ноты максимальной высоты.

Обычно же пение этой собаки сводилось к чередованию отдельных звуков, которые достигали кульминации, после чего раздавалась серия волнообразных звуковых взлетов. Но если собаке не удавалось сразу взять нужную высокую ноту, то попытки повторялись одна за другой, пока она не достигала цели.

Музыкальным излияниям животного, несомненно, предшествует восприятие им различия в звуковых тонах. На эту тему сейчас пишется много любопытнейших работ, оказывается, что рыбы пескари могут научиться различать музыкальные полутона, а крошечную бойцовую рыбку можно научить различать ритмические удары с паузами в три и пять секунд.
Вольфганг Келер, в течение четырех лет изучавший шимпанзе на о. Тенерифе, пишет в своей книге «Умственное развитие обезьян», ставшей классической для биологов, о происхождении побуждения к танцам. Сначала одна из обезьян притворяется сердитой, и она переминается с ноги на ногу, тогда другая обезьяна начинает ей подражать, но уже прыгает то на одной, то на другой ноге. Затем начинаются повороты, пируэты и все прочее. Следующий шаг — вращение с расставленными передними конечностями, а затем беготня по кругу. Эти ритмические движения очень заразительны, и вскоре уже первая обезьяна также прыгает и кружится.

Бывает и иначе: две обезьяны борются и кувыркаются возле столба, и вдруг возникает импульс: они начинают кружиться в ритме марша вокруг этого столба. Другие обезьяны присоединяются к ним. Танец (Келер называет его «манерой движения») становится все более сложным, и теперь обезьяны уже кружатся вокруг двух столбов, и их топание делается все более сильным. В описании этих танцев наиболее примечательно указание, что когда самка Тшего начинала вместе с остальными обезьянами водить хоровод, то она устанавливала ритм кружения. Без ее участия ритм имел второстепенное значение, и обезьяны сосредоточивали внимание в основном на форме исполняемых движений.

У многих птиц танец — действие парное, и в нем принимают участие самец и самка. Бесспорно, что танцы птиц — часть брачного ритуала; в противоположность им танцы шимпанзе скорее творческая игра. Но разве нельзя предположить, что птицы также наслаждаются своими танцами, получая при этом примитивные эстетические ощущения.

Любовные песни и сонеты людей зачастую сочинялись из чисто любовных побуждений, но было бы неправильно утверждать, что поэты и композиторы не испытывали радости от выражения в образах своих чувств.

Здесь необходимо сделать предостережение, иначе мы очутимся на старомодных позициях и начнем приписывать чисто человеческие умственные процессы тем живым существам, которые не принадлежат к роду человеческому. И все же некоторые формы проявления животными интеллекта развиваются, и это развитие идет по знакомым нам путям, которые известны нам потому, что в далеком прошлом мы сами прошли по ним. И если сейчас животные достигли начальной стадии творчества, то нам следует признать, что мы не единственные из тех, кому удалось достичь этой фазы.

У нас не вызывает сомнений тот факт, что некоторые виды деятельности животных, которые мы условно называем эстетическими, доставляют животным удовольствие и что животные относятся к таким занятиям, как к играм. Поскольку эти занятия не относятся к шаблонным или ритуальным нормам поведения, их бесспорно можно считать играми. Их участники объединяются для поиска чего-то им неведомого и ищут до тех пор, пока не обнаружат. В этом и заключается квинтэссенция игры, и одновременно это соответствует человеческому методу творчества — будь то появление у писателя основной идеи еще не отчетливо представляемого им произведения, или невольное движение руки художника, когда эта рука как бы руководит замыслом, или возникновение мелодии у композитора, который в этот момент может даже и не думать о музыке, или появление чисто научных идей — все это иногда начинается как бы в форме игры.

Однако не следует делать вывод, что эта работа не требует усилий: процесс творческого поиска вызывает у ищущего прилив энергии, и конечным результатом исканий явится открытие, а не добыча, выигрыш или какой-то продукт.

Рисующие, поющие и танцующие животные проявляют те же признаки, вызываемые такими же спонтанными побуждениями. Результат их творчества прост и ограничен, но ведь столь же просты рисунки, песни и танцы маленьких детей, а у них мы признаем наличие творческих стремлений. К этому надо добавить, что у взрослых мастеров искусства есть еще самодисциплина и умение выполнять сложную работу по отделке, исправлению и совершенствованию своих произведений.

Животные-художники, несомненно, радуются своим произведениям, но, как нам кажется, гораздо важнее их врожденная склонность к стройной композиции. Обезьяна, работающая над правильным расположением рисунка, ворона, предпочитающая правильно нарисованные образцы, птицы и млекопитающие, делающие повторные попытки достичь верного звука,- все это как бы противоречит тому, что мы вправе ожидать (в результате наших наблюдений) от обычного поведения этих животных. И однако перед нами возникают какие-то попытки выразить склонность к организации и гармонии. Эти попытки не носят устойчивого характера, но побуждение налицо.

По материалам
С. Кэрригер «Дикое наследие природы»